Другой. Каждый из нас вкладывает в это слово собственный смысл, никому иному не доступный. Вы задумывались, кто он - другой? Очень часто другими являются люди другой расы, национальности, религии. А почему? Почему нельзя на минутку представить, что другой сейчас едет рядом с тобой в автобусе и читает потрепанный томик Пушкина? Ведь такое может быть! О таких Других и пойдет наш рассказ.
В ожидании чудес я уселся на Карловом мосту. Я устроился между нищими и каким-то бас-гитаристом, который на этой бас-гитаре умудрялся играть и тему, и гармонию одновременно. Время близилось к полночи.
Мне был нужен душ и сон. Нормальный 8-часовой сон, и я получил его. В душевой на меня пялился какой-то араб, но мне все было параллельно. Одноместная комната! Все удовольствие 14 у.е. Никогда и ни за что не повторю этой ошибки. Но тогда все это мне было просто необходимо. Душ и сон.
Вначале была идея. Нет, никто не брал меня на слабо. В моей пятой точке, по выражению белорусского пограничника, не заиграл романтизм. Я не люблю праздных перемещений. Всякое движение на мой взгляд должно быть осмысленно. Футбол - не просто беготня. Автостоп - не вечный путь незнамо куда. Да, у меня не было денег на самолет. Откуда у студента деньги? И куда они деваются?
Он был с Дона, она - с Кубани. Он служил гранатомётчиком, а она - в полевой пекарне. У него в прошлом было много чего разного, в основном неприятного, что сейчас, на войне, казалось несущественным: работа, жена, семейные дрязги. У неё где-то в Армавире, говорили ребята, осталась старушка-мать, которую не на что было лечить, потому и поступила она в армию хлебопёком. Восемьсот рублей в день "боевых" - где их, такие деньги, в России заработаешь?
В августе сорок третьего Семена Монетова атаковал "Фокке-Вульф-190". За штурвалом сидел ас. Он с первого же захода развалил на части машину ведущего, гвардии младшего лейтенанта Горелова, прямо на глазах у Семена, тот видел, как огненные струи прошили самолет Горелова, как он словно бы вспух, вздулся изнутри, и в следующее мгновение лопнул, как пропоротый вилами пузырь, и как повалил черно-рыжий дым, а потом полыхнул багровый огонь.
Прошел месяц. Или два. Она не помнила точно. Людмила часто со стыдом вспоминала ту ночь, тот вагон и ту свою слабость. Она не могла объяснить себе, что это такое с нею случилось, что за наваждение, что за беспамятство на нее тогда нашло.
Она сидела в купе спального вагона и гадала, кого же пошлет ей Бог в попутчики? Женщину не хотелось - она и так устала от болтовни на работе, день был тяжелый, - а если мужчину? Нет, пожалуй, еще хуже... Начнет всякие вопросы задавать.
Мы сидим в "приморском" ресторане, который называется "У Джона Сильвера". Это псевдо-средневековый корабль. То ли фрегат, то ли галера, то ли брандер. Всё тут как на настоящем пиратском: пушки с ядрами, снасти, черные паруса, официанты в ботфортах и полосатых тельняшках, и даже одноглазый боцман-распорядитель с трубкой и зеленым попугаем на плече. Попугай, конечно же, кричит "Пиастры!". Всё - как и должно.
На старте дети еще малы. Прикованные к своей колыбельке. Не имея никакой возможности передвигаться по просторам и закоулкам здешнего мира, младенцы плачут, если им хорошо, и орут все остальное далее...
"Мудрый шеф - подарок судьбы", - убеждены трудоголики-японцы. "Хороший босс - любимая работа", - вторят им педантичные немцы. Да и у нас, где "работа не волк:" давно уже поняли, что от начальника далее...
3,09
2,47
